- У меня первый вопрос, естественно, такой: почему вы выбрали именно актерский факультет? Было ли это спонтанно? Было ли это неожиданностью для ваших родителей и для вас самого?
- Да, это было спонтанно и это было неожиданностью для меня самого. Я собирался быть моряком. Закончил Детское речное пароходство в Нижнем Новгороде, где занимался с шестого класса и пять лет носил морскую форму, имел направление в нижегородский, тогда еще горьковский, водный институт, мог поступать туда без экзаменов. Но, как всегда вмешался случай, и девушка, с которой я дружил, пригласила меня в театр, в нижегородский ТЮЗ. Это было в десятом классе, то есть мне было уже шестнадцать лет. Тогда я первый раз в жизни серьезно, осмысленно попал в театр, Ну, театр и театр. Ходят там люди, кривляются. На меня это не произвело большого впечатления. Но после спектакля было что-то вроде собрания кружка любителей театра. А вел его Анатолий Миронович Смелянский, нынешний ректор Школы-студии МХАТ и мой непосредственный начальник. И встреча с ним, и то, как он общался с ребятами, меня подрубили немножко. С нами, молодыми людьми, он общался очень просто и говорил об очень сложных вещах, но абсолютно доступным языком. И меня это увлекло. Сначала не сам театр, а просто встречи со Смелянским. Я начал ходить в театр, на этот кружок, и перестал хотеть быть моряком. Именно в этом дело.
- А родители ваши как к этому отнеслись?
- Мои родители всю жизнь работали на заводе и, естественно, отнеслись к этому ну с определенной долей удивления и странности, потому что нормальный рабочий человек считает профессию артиста несерьезной.
- Вы сдавали первые экзамены. Сколько вам было лет тогда?
- Мне было семнадцать лет.
- Насколько я знаю, на вступительных экзаменах надо петь песню. Какую песню пели вы? Волновались?
- Я волновался. Очень. Думаю, что на песне волновался больше всего, потому что у меня музыкальный слух неустойчивый. Он у меня есть, но неустойчивый. А пел я «Катится, катится голубой вагон»... Причем я мучился очень долго не с песней, а с выбором песни. И кто-то мне сказал: «Да возьми что-нибудь детское!». Банальную «В лесу родилась елочка» брать как-то не хотелось. Поэтому и был «Голубой вагон». Эта песня, кстати, тогда была достаточно популярна.
- А друзья на курсе у вас были? Дружная группа была вообще?
- Да, мы были достаточно дружны. Уже то за то, что я приобрел такого верного товарища, как Андрюша Ильин, я благодарен курсу. У меня такое ощущение, что сколько я живу во взрослой жизни, столько и он рядом. Володя Оганесян, который бросил профессию, он тоже мой близкий друг. Какие-то еще люди есть, с которыми я общаюсь, но не много, конечно.
- А дипломный спектакль свой вы помните?
- Помню все дипломные спектакли, конечно! Это: Вампилов «Прошлым летом в Чулимске», чеховский «Медведь», «Обыкновенное чудо», «На всякого мудреца довольно простоты» Островского. Я очень волновался, поэтому все помню. Шоковая память всегда врезается намертво.
Но страшнее всего было, когда нас с Андрюшей Ильиным со второго курса забросили в профессиональный театр, в ТЮЗ. С нами сделали спектакль по Гайдару. «Веселые дни» это называлось. Какая-то революционная агитка. Вот это было страшно, в начале второго курса выползти на сцену в репертуарный театр.
- После театрального училища вы приехали в Москву и поступили в Школу-студию МХАТ. Почему именно МХАТ, не ГИТИС, не ВГИК?
- Если сейчас школы все достаточно нивелировались, и нет такого, что смотришь на человека - и понимаешь, что это человек из Щепки или из Щуки. А раньше была достаточно явная зримая градация. Допустим, студенты Щепки были такие «простонародные»: Иванушка-дурачок - в Щепку, девушка с косой - в Щепку. «Конфетные» мальчики и «конфетные» девочки-модельки - в Щуку сразу. Нечесаные вольнодумцы-якобинцы - в ГИТИС. А Школа-студия МХАТ мне казалась более академичной. Особо кривляться по-щукински я не любил никогда, и
Иванушкой-дурачком себя тоже не представлял, поэтому МХАТ мне казался наиболее оптимальным вариантом. И к тому же так судьба сложилась, что бывший ректор, Вениамин Захарович Радомысленский, приехал к нам на выпуск, как председатель госкомиссии.
Когда мы выпускаем дипломные спектакли, мы приглашаем видного специалиста. Например, в позапрошлом году, когда я выпускал курс, председателем комиссии был Басилашвили. В прошлом году мы пригласили Сережу Гармаша. Три года назад на выпуске райкинского курса был Женя Миронов. В этом году выпускает Гуськов, но еще пока не известно, кто будет. Председатели госкомиссии - это всегда уважаемые люди.
Тогда это был ректор Школы-студии МХАТ, и он пригласил восемь человек с нашего курса, в том числе и меня, учиться в Школу-студию. Поехал один я. Андрюша Ильин уехал в Ригу работать, другие тоже разошлись: кто в Щуку, кто в профессиональный театр. После НТУ не хотелось учиться. Нам казалось, что мы уже «крутые» профессионалы. Хотелось идти работать в театр и зарабатывать деньги.
Учиться не хотелось совсем. Но потом я как-то втянулся: я же был провинциальный человек, а в Москве такое количество театров, новых людей, информации и, конечно же, другой уровень образования.
- Сейчас, когда вы приезжаете в Нижний Новгород, вы навещаете преподавателей, Татьяну Васильевну
?
- Татьяну Васильевну я не навещаю, я с ней практически не расстаюсь. Она моя вторая мама. Вообще мы с ней ежедневно созваниваемся. Мы очень близкие люди.
- А на вашем курсе есть выпускники НТУ?
- Есть. Трое. Машкова Саша, Краснёнков Алеша и Котельникова Оля. А на том курсе, который мы выпустили два года назад, это - Петя Кислов, который сейчас много снимается («1612» и так далее), и Катя Вилкова, которая тоже много снимается («Тиски» и еще что-то: современное кино я плохо знаю).
- Насколько мне известно, вы еще и с иностранными студентами работали.
- Да.
- Насколько отличаются российские студенты от иностранных? Их восприятие театра?
- С восприятием театра у американцев сложно. У них вообще нет театрального гена, в них это не заложено. Мы генно понимаем драматический театр, а они генно понимают мюзиклы. У них не составит проблемы заставить десять человек петь хором и одновременно поднимать ноги. А у нас дрессируют людей по полгода, и все равно десять-пятнадцать человек вместе не могут поднять ноги.
Совершенно другая ментальность, безусловно. Они работоспособнее наших, в основном потому, что они платят за обучение, а американцы как никто умеют считать деньги. Они понимают, что платят за это. В десять часов начинаются занятия. Приходишь на занятия к нашим - они сонные, вялые, их надо будить, пинать, чтоб они проснулись. А американцы приходят за час и начинают разминаться, пахать. Приходишь в десять часов - они в мыле все, готовые, разогретые. У нас есть люди, которые платят за свое образование, и все равно...
Как говорил Пушкин, «мы ленивы и нелюбопытны». Это абсолютно точно про русских. Мы чрезвычайно ленивы: деньги - не деньги - ленивы и все. Даже тем, кто активен, все равно приходится делать над собой усилие. Я знаю по себе. Меня нельзя назвать ленивым, но на самом деле я глубоко ленивый человек. Просто все время заставляю себя что-то делать. А мое любимое занятие - валяться на диване и читать книжку. Да? Мы все так. И мечтать еще. Можно мечтать. Так читаешь, а на самом деле не только читаешь, еще о чем-то мечтаешь. «А хорошо бы...», «Вот бы...», - да? Такая маниловщина или обломовщина - это абсолютно наше. А они все - прагматики до мозга костей. При этом они очень мало знают о театре. Им все время цитируешь Станиславского, потом какой-нибудь техасский парень встает и говорит: «Вы все время вот говорите: Станиславский, Станиславский... А сам-то старик когда подойдет?». Или другой заявляет: «Ну, я все прочитал, все труды Станиславского, всего Мейерхольда, всего Михаила Чехова. Почему я так плохо играю?». Просто потому, что талант еще никто не отменял. Можно все прочитать, но талант есть талант.
- Так как это интервью для сайта нижегородского театрального училища, скажите, пожалуйста, пару напутственных слов для абитуриентов и студентов.
- У каждого свой путь. Надо доверять своей интуиции. Надо верить в себя, в свои силы. Надо считать себя первым, а время потом поставит тебя на 16 место, на 32. Но абитуриенту и человеку, который пришел в искусство, надо считать себя первым, уникальным, способным сказать какое-то новое слово, принести в театр какую-то новую краску. Безусловно, если ты с самого начала будешь отводить себе второстепенную роль, то укатишься непонятно куда. Поэтому уверенности, уверенности в себе, и тогда все получится!
Специально для сайта НТУ, Серафима Реляво.
Фото Павел Гуськов
февраль 2008 г.