Сегодня, в день первого русского актера, (День чевствования Ф.Г Волкова (1729 - 1763)) любопытно набросать силуэт:
— Последнего русского актера.
Новорожденного.
Ему 20 лет. Прекрасный возраст!
У него длинные белокурые волосы, закрывающие уши, как у танцовщицы Клео де Мерод. И уайльдовское (Уайльд Оскар (1854 – 1900) английский писатель, эстет) лицо.
Еще несколько лет тому назад это возбуждало любопытство.
Теперь примелькалось.
— Слишком много носят.
Слишком много «уайльдов»!
Все, что было до него, он признает:
— Никуда не годным.
Пьесы, постановки, игру.
Авторов, режиссеров, актеров.
Будет стремиться:
— Внести что-то новое.
Необходимо ненавидеть старое.
Иначе не захочешь новизны.
Он глубочайше уверен, что:
— Театр переживает кризис.
— Театр гибнет. Он добавляет:
— Театр, как таковой.
Хотя при чем тут «как таковой» — неизвестно.
Так умнее!
Он особенно любит говорить о театре.
Больше даже говорит о театре, чем играет.
И говорит не в каких-нибудь трактирчиках, как прежде.
А на разных «вторниках», «средах», «четвергах», «пятницах», «субботах», «воскресеньях», «понедельниках».
В Политехническом музее, в других местах, где собираются люди, которым решительно:
— Не на что убить время.
Послушать его:
— Театр гибнет.
— Театр уже погиб.
И это заставляет с большой надеждой взирать на него.
— Может быть, он спасет?
К прежнему актерскому быту, протекавшему не в аудиториях и музеях, он относится с брезгливой улыбкой:
— Пьяный, безграмотный народ.
Он терпеть не может того, что существует:
— Старье, которым завалены казенные сцены.
— Жалких ремесленников, которые играют на частных, чтоб не сдохнуть с голода!
Это прекрасно.
Будьте всегда недовольны существующим.
Недовольство —это самое плодотворное состояние человеческой души.
Недовольство — это беременность ума.
О старых актерах он слушает со снисходительной улыбкой. О старом театре тоже.
— Такова была публика. Она ходила в театр смотреться в зеркало. И довольствовалась зеркалами, которые ее уродовали. Как кухарка, лучших не видевшая.
О старых, «великих» он слушает, пожимая плечами:
— Д-да. Для своего времени, для тех требований это, вероятно, было удовлетворительно.
Он, собственно, желал бы, чтобы все это старое:
— Поскорей передохло. Немножко каннибальски.
Но естественно.
Человечество делится, говорят, на два борющихся лагеря:
— Мужчин и женщин.
Каждый лагерь делится на два враждующих стана:
— Стариков и молодых.
Молодежь не может не ненавидеть стариков. Старики мешают ей жить:
— По-новому.
Если бы все старше сорока лет в один действительно прекрасный день сразу умерли, свет сделал бы скачок вперед на три столетия.Новый актер клянется Комиссаржевской,( Комиссаржевская В.Ф. (1864 – 1910) – выдающаяся русская актриса) которой никогда не видел, бредит Гордоном Крэгом, о котором знает мало, и Максом Рейнгардтом,( Рейнгардт Макс (1873 – 1943) – знаменитый немецкий актер и режиссер) о котором, собственно, ничего не знает.
Он поклоняется:
— Режиссеру.
Этакому умиленному режиссеру, которых развелось теперь больше, чем актеров.
Который с особой сладостью, — словно в него положили четыре куска сахару, — рассказывает свои:
— Настроения и переживания.
— Когда Константин Сергеевич (Станиславский) почесал левую бровь и сказал: «М-да-с!», это, знаете, было откровение... Откровение, говорю вам...
— Но в чем же откровение?
— Это, знаете, трудно выразить... Это настроение... переживание... открылись возможности... этакие достижения...
— Ей-богу, ничего не понимаю!
— Очень о вас желею! А мы поняли!
Старый актер с режиссером был на ножах.
— Не учи!
Новый считает шиком «смотреть на себя, как на глину».
— Лепите!
Это скверно.
Очень старо, но страшно умно:
— Не сотвори себе кумира!
Никаких кумиров!
Лежа ниц, не двинешься вперед.
Куда, однако, вперед? Новый актер говорит:
— Публика ищет теперь в театре новых эмоций. Но каких?
Не говорит.
Или секрет. Или не знает.
А откуда-то из глубины «прет», побеждает, вновь захватывает, заинтересовывает публику:
— Старый репертуар.
Настроения... переживания... достижения... скрытые возможности...
Все это интересует только гимназистов, ходящих по контрамаркам.
Все это, вероятно, хорошие вещи.
Но их:
— Делать не умеют!
В искусстве важно не только:
— Что?
Одинаково, если не больше, важно:
— Как?
Кто же этот новорожденный, последний господин сцены с прической Клео де Мерод и уайльдовским лицом?
Действительно:
— Революционер?
Или только:
— Неуважай-Корыто?
* * *
ДОРОШЕВИЧ Влас Михайлович (1864-1922) - российский журналист, театральный критик. Признанный "король фельетона". Все градации смеха от дружеской шутки до злого сарказма можно найти в многочисленных рассказах Дорошевича об актерах. Мир кулис он знал изнутри, со всеми его радостями и невзгодами.